Ручей

Ручей

Мы направились к Светлому ручью. Чтобы сократить путь, пошли напрямик. Было удивительно и непривычно шагать по поверхности моря. Как-то не верилось, что под этим безжизненным ледяным полем находится особый мир. Совсем не такой, как здесь, наверху. Далеко выдающийся в море мыс приближался. За ним открылся широкий овал бухты.

— Вот он, Светлый ручей! — Мой проводник показал рукой на темнеющее узкое ущелье между скал. Суровая красота этого места невольно заставила остановиться.

Ручей протекал по длинной ложбине между сопок. С обеих сторон ее тянулись каменные осыпи, чуть припорошенные снегом. Застывшие потоки камней огибали отдельные причудливые скалы. Постепенно ложбина сужалась в ущелье. Оно рассекало пепельно-серую с каким-то голубоватым отливом стену обрыва. По ущелью с уступа на уступ падали белые каскады воды и исчезали среди нагромождения скал у подножия обрыва.

А затем вода вырывалась из-под них и бежала к морю по галечному руслу. Чуть дальше, недалеко от берега, из-подо льда выходили светло-коричневые с оранжевым оттенком зубья каменной гряды. Если бы не лиственницы по краю обрыва, то такую картину можно, наверно, увидеть и на Чукотке, и на арктических островах. Нависающие над морем скалы мыса отвесно уходили под лед.

— Неужели около них всего 2 метра глубины? — с сомнением спросил я.

— Сейчас около этого. В прилив же вода достигает вот того уровня. — Мой спутник указал на белые отметины во впадинах скалы, видневшиеся над нашими головами. Я прошел вдоль нагромождения льдин. Казалось, они должны здесь растереть в порошок все живое.

— Что ты! Подо льдом много разных выемок, углублений и расщелин — есть, где укрыться животным, — рассеял мои сомнения Петр Иванович. — Вот зря я не захватил сетку: сейчас ее можно было бы поставить через разлом под лед. Глядишь, мы и наловили бы крабов! Я всматривался в узкие разводья между льдинами, но в черноте воды ничего не было видно. Берег опять встретил нас теплом.

Мы сбросили куртки и стали собирать плавник для костра, чтобы вскипятить чай. Потом грелись под ласковыми лучами солнца до тех пор, пока из-за сопок не поднялась темная туча. Сразу стало холодно. В воздухе закружились снежинки. Мы начали собираться в обратный путь. Когда подошли к базе, уже валил густой, липкий снег.

Через несколько дней разразилась настоящая пурга, завалившая все кругом глубоким снегом. Гудел штормовой ветер. Петр Иванович высказал предположение, что он может взломать и вынести лед из залива в открытое море.

Но когда стихло и мы смогли подняться на перевал, то увидели по-прежнему сплошное ледяное поле. Только в начале июня вдали заголубела чистая поверхность моря. В заливе же припай еще цепко держался за берег.

Но солнце, весенние воды и морские волны делали свое дело, и ледяное поле около берега постепенно уменьшалось. Наконец по заливу плыли только отдельные небольшие льдины.

И вот мы опять отправились к Светлому ручью. Нам повезло: выдался один из редких в это время солнечных дней. Дорога вначале вела нас по склонам сопок. Мы шли через заросли кедрового стланика.

Его стелющиеся кусты, переплетаясь между собой корявыми сучьями, создавали порой труднопроходимые препятствия, и нам приходилось обходить наиболее густые заросли.

Потом появились рощицы даурской лиственницы. Их черные сучья уже покрылись мягкой, пушистой хвоей, и казалось, что лиственницы окутались нежно-зеленой дымкой. От них исходил тонкий аромат. «Что же он напоминает? — я приостановился. — Ну, конечно, такой же запах от кипарисов! И море синеет вдали точь-в-точь как Черное. И скалы как в Крыму. Только цвет их другой: больше темно-серый, почти черный».

По пути попадались обломки скал, расцвеченные оранжевыми и бордовыми узорами лишайников. На полянах, между лиственницами, пробивалась невысокая травка. Маленькими розовыми цветочками расцвел брусничник. На тонких стеблях склонились большие золотистые колокольчики рододендрона.

Вскоре мы вышли на каменную осыпь. Идти по ней было тяжело. Сразу стало жарко, и мы облегченно вздохнули, когда спустились на песчаную полосу берега. Отлив уже начался, и море обнажало широкую полосу дна. На песке виднелись небольшие холмики выбросов червей пескожилов, с выступающих кое-где камней свисали короткие бахромчатые ленты ламинарий.

Наши следы тотчас же заполняла вода, но песок был довольно плотным, и идти по нему было гораздо легче, чем по камням берега. И мы устремились по этой обсыхающей отмели к ближайшему мысу.

Около него начиналась сплошная россыпь крупной гальки. Ее пологий вал обрамлял бухту и упирался в следующий мыс. В этой бухте на дне виднелись округлые большие камни, между ними были песчаные участки. — Вот и первый непропуск! — кивнул Петр Иванович на мыс.

Море плескалось у отвесной оконечности мыса. «Действительно «непропуск», — подумал я, — ни по берегу обойти, ни по скалам перелезть!» Мы присели на камень. Вода медленно отступала от берега. Уровень моря снизился уже метра на два, но мы все еще не могли пройти за мыс.

Как только у подножия мыса из-под воды выступили камни, мы по ним перебрались в следующую бухту. Вскоре опять пришлось ждать у очередного непропуска. Но вот в море показались рыжеватые каменные зубья.

Около них еще толклись волны. Прошло немного времени, и из-под воды стал проступать весь массив в виде обширной каменной платформы. На ней, как на основании, находились отдельные каменные глыбы. Между ними были большие впадины, наполненные водой. Они походили на круглые ванны.