Сростков — друз мидий находилось на дне пролива много, и, чем ближе к перекату, тем их становилось больше, и все чаще встречались зубатки. Правда, на самом перекате рыб не было: видимо, и им трудно удерживаться на месте при сильном течении.
Почти все зубатки встречали меня угрожающе. Большинство из них смело и без колебаний бросалось в атаку, как только я переступал невидимую мне границу. Главное — надо было успеть прикрыться боксами. Взяв снова палку, я протянул ее одной из зубаток, лежащей на мелководье. Когда она вцепилась в нее, я встал и поднял рыбу из воды. Извиваясь, она висела на палке, вращая глазами. Через некоторое время, разжав челюсти, плюхнулась обратно в воду и отплыла в сторону. Улегшись на дно, она настороженно поглядывала в мою сторону. Стоило мне приблизиться к ней, как она открыла рот и затрясла головой. Плавники ее вибрировали мелкой дрожью. Невольно я вспомнил маленьких собачек-сфинксов: если к их территории приближалась другая собачка, то они так же широко открывали рты и угрожающе трясли головами и плавниками. Такое поведение рыб можно назвать предупредительным.
Вскоре я был наказан за невнимательность. Не заметив притаившуюся среди фукусов крупную зубатку, подплыл к ней очень близко, она вцепилась мне в бедро и порвала гидрокостюм. По телу поползли холодные струйки воды. Пришлось спешно выбираться на берег и заклеивать гидрокостюм.
Встреченные мной зубатки были одноцветные или полосатые. Длина их достигала 0,5—1 метра, а масса — 10 килограммов. Это довольно крупные рыбы. И хорошо, что нападали они поодиночке, а не стаей — иначе бы мне не сдобровать!
Надо было постараться завоевать их расположение, а потом уж провести необходимые съемки. «Но примут ли зубатки от меня корм, — думал я. — Ведь здесь и так полно раковин мидий, которые они разгрызают, по всей видимости, без особого труда. И потом, как их кормить из рук? Можно, наверное, остаться без пальцев. Но все же надо попробовать! Надо присмотреться к их жизни, да и рыбы пусть привыкнут к моему присутствию».
Я уже раньше читал о том, что зубатки кусали за ноги людей, бродивших по мелководью. Это меня не удивило: многие и более мелкие животные стараются укусить, когда на них наступают или берут в руки. Но тут зубатки явно нападали, хотя и с отпугивающей целью. Все это было очень необычно!
Каждый день я видел зубаток на их «пастбище». В основном это были крупные, взрослые рыбы. Маленькие зубатки, длиной 15—20 сантиметров, попадались мне на глаза очень редко. Они были в отличие от взрослых рыб очень пугливы и старались тут же скрыться. Коричневая или оливково-зеленая окраска с четкими поперечными полосами хорошо скрывала их среди подводных зарослей. Самую крупную зубатку я обнаружил в глубокой норе под той каменной глыбой, которую Федя указал в качестве ориентира при полном отливе.
Каждый раз, проплывая мимо нее, я видел большую черную голову. Почему она не покидала норы? Может быть, рыба охраняла отложенную здесь икру и не могла оставить ее на длительное время? Известно, что нерест у полосатых зубаток происходит в июле — сентябре вблизи берега. Икру диаметром 5—6 миллиметров рыбы откладывают в виде крупных шаров. Самцы охраняют кладку. Период развития икринок длится два-три месяца. Так что у рыб получается очень длительная вахта.
Я не мог проверить, охраняла или нет икру эта большая зубатка — для этого ее надо было убить, чтобы заглянуть в глубину норы. Но я, разумеется, не стал этого делать. С ней первой я и начал устанавливать добрые отношения. Набрав пригоршню раковин и расколов некоторые из них, подплыл к норе и осторожно положил их у входа. Рыба тотчас же высунулась из своего убежища и, не смущаясь моим присутствием, стала жадно подбирать раковины. На другой день я положил раковины дальше от входа, и зубатка поползла к ним, извиваясь, на брюхе. Но стоило мне приблизиться, чтобы заглянуть внутрь норы, как рыба попятилась назад и хвостом вперед втиснулась в свое убежище. А потом угрожающе раскрыла рот.
Неизменно старался я найти и серую зубатку. Чаще всего мне это удавалось: она приплывала к поселениям мидий недалеко от порога или лежала, прижавшись к камню, на выходе из пролива. Когда я впервые рассыпал перед ней раковины, она не повела и глазом в их сторону. Я собрался было придвинуть раковины поближе к ней, но рыба, как всегда, широко распахнула рот и угрожающе затрясла плавниками.
Вскоре над большой зубаткой стал подшучивать Миша: привязав к веревке гроздь раковин, он с вершины камня опускал их в воду. Тотчас же у поверхности воды появлялась эта крупная рыба. Словно принюхиваясь, она осматривала мидии.
Затем не спеша открывала рот и прихватывала раковины челюстями. А дальше — кто кого перетянет. Мише приходилось напрягаться, чтобы пересилить рыбу. И вот голова зубатки показывалась над водой. В буруне брызг Миша вытягивал рыбу на скользкую поверхность камня. Здесь она сдавалась: разжимала челюсти и падала в воду.
После этого мы щедро сыпали к подножию камня раковины, и из-под воды доносился смачный хруст разгрызаемых мидий. В этот момент у поверхности воды появлялась еще одна небольшая зубатка. Видимо, она обитала где-то поблизости. В возбуждении кружилась эта рыба вокруг камня, стараясь на лету подхватить раковины.