Мои опасения, что сыну будет скучно изо дня в день находиться на одном месте, без сверстников и товарищей, вскоре исчезли окончательно.
Скучать ему просто было некогда: во-первых, на него легла главная хозяйственная забота — готовить обед и ужин.
И хотя этим он еще никогда не занимался, но искусство сварить суп из концентратов и кашу освоил быстро.
Одновременно ему приходилось следить за мной, чтобы в случае необходимости оказать посильную помощь. Плот был всегда наготове.
Закончив приготовления пищи и дождавшись моего прихода, он спешил на плот — это было второе главное его дело.
Были у него и другие развлечения. К самому мысу, где стояла палатка, подплывали утки со своими выводками.
Трепеща крыльями, часто над нашими головами зависали крачки — маленькие чайки с раздвоенным, как у ласточки, хвостом.
Повернув набок головой, они с любопытством рассматривали нас. Кружились и кричали неизменные чайки.
По берегу губы тянулся узкий пляж, и в солнечные, тихие дни можно было загорать, лежа на чистейшем, бархатистом песке.
Стоило углубиться в лес, как мы попадали в иной мир.
Между отдельными валунами мягкими коврами лежали мхи. Под старыми елями залегал зеленый таинственный сумрак.
С их ветвей свисали серые пряди лишайников. С шумом взлетали из-под самых ног тетерева.
Расступаясь, ели открывали полянки, обрамленные березками.
На темно-зеленом покрове полянок светились янтарным цветом россыпи ягоды морошки. Но долго в лесу оставаться было нельзя: лес буквально звенел от комаров и над нами тотчас же собиралось их серое облачко.
Нарвав ягод, мы бежали к берегу — только здесь можно было перевести дух от комариного бедствия.
К концу июля комаров заметно поубавилось, и ходить в лес можно было уже спокойнее. Это было ко времени — поспела черника. Такого обилия я не встречал больше нигде: сизые крупные ягоды сплошь покрывали высокие кустики.
Дни большей частью стояли солнечные, затяжных дождей не было, и черника налилась сладким соком. Нам не приходилось долго ходить, чтобы насобирать ягод. Достаточно было устроиться около большой кочки — и ешь ягоды вволю!
Мы быстро наедались, а вблизи, казалось, ягод и не убавилось. Да и кому было собирать чернику? Селения по берегу моря отстоят одно от другого на десятки километров.
Жители в это время почти круглые сутки заняты нелегкой морской работой.
А потом пошли грибы. Первое время мы азартно их искали: тугие темно-красные шляпки подосиновиков лезли из-под кустиков черники или из-под серебристого ягеля на полянах.
Но азарт вскоре прошел — грибов становилось все больше и больше.
Когда они нужны были нам для обеда, достаточно было пройтись вокруг палатки.
Изредка такая, уже ставшая привычной, жизнь прерывалась: с севера задувал холодный ветер, и горизонт затягивался сплошной пеленой дождя.
Море темнело и покрывалось белыми барашками.
Глухо шумели ели, стряхивая струйки воды. Но ненастье длилось недолго, и в разрывах туч снова начинало голубеть небо.
Вечерами море становилось серым. В такое время иногда доносилось ритмичное постукивание мотора, и из-за соседнего острова выплывали шлюпы — доры. Борта их едва виднелись из-под большущих черных копен сухих водорослей — фукусов и ламинарий.
В объемистых сетчатых мешках везли и анфельцию — еще более ценную водоросль. Собирают водоросли по берегам. Сгребают, сушат и копнят, как сено. В деревне сухие водоросли прессуют и отправляют на комбинат для переработки.